Технологический суверенитет и концепция умного города

В условиях стремительно развивающейся цифровой эпохи концепты технологического суверенитета и умного города становятся не только теоретическими категориями, но и политико-стратегическими инструментами, определяющими векторы национального развития. Современная геополитика цифрового пространства демонстрирует все более отчетливое размежевание между западной моделью технологической независимости и попытками не-западных стран – в частности, государств Ближнего Востока – сформировать собственные парадигмы цифровой трансформации.

Западные подходы к цифровому суверенитету

Для западной традиции характерно восприятие технологического суверенитета как многоуровневого процесса, включающего в себя баланс между необходимостью защиты цифровых прав граждан и реализацией задач национальной безопасности. Особенно значимой точкой отсчета для активизации дискуссии о цифровой независимости стали разоблачения Эдварда Сноудена в 2013 г. Публикация документов о глобальной слежке со стороны АНБ США вызвала глубокий кризис доверия к транснациональным ИТ-компаниям и привела к политическим и нормативным сдвигам: в ЕС это выразилось в принятии Общего регламента по защите данных (General Data Protection Regulation), нацеленного на защиту персональных данных и контроль над трансграничной передачей информации. Этот инцидент стал поворотным моментом, заставив западные страны переосмыслить уровень зависимости от внешних цифровых инфраструктур и начать выстраивание стратегий цифровой безопасности.

В этом контексте технологический суверенитет в Европе и США ассоциируется с демократической подотчетностью, прозрачностью алгоритмов и контролем со стороны гражданского общества. Вместе с тем, западные исследователи признают ограниченность полной технологической автономии в условиях глобальной взаимозависимости, акцентируя внимание на необходимости гибкой координации, развития открытых технологий и усиления технологических альянсов. Важным направлением становится усиление кибербезопасности, в том числе на фоне нарастающих геополитических рисков. Особую обеспокоенность вызывают вопросы цифрового шпионажа, например, в Великобритании бурные дискуссии вызвало сотрудничество с китайскими компаниями при развертывании сетей 5G, что воспринималось как угроза цифровому суверенитету и национальной безопасности. В ответ многие страны Запада начали активнее развивать собственные протоколы защиты, а также усилили контроль над иностранными поставщиками цифровых решений в критических инфраструктурах.

Концепция умного города, особенно в европейском измерении, тяготеет к гуманизации технологий. Основное внимание уделяется инклюзивности, устойчивому развитию, социальному равенству и экологической чувствительности. В то же время западный подход нельзя считать однородным: между американской и европейской моделью прослеживаются важные различия. США развитие умных городов во многом инициируется частным сектором и технологическими корпорациями, такими как Google, IBM или Microsoft, с упором на эффективность, сбор больших данных и создание новых рынков цифровых услуг. Здесь доминирует технократический и рыночно ориентированный подход, при котором цифровая инфраструктура становится рычагом экономического роста. Европейская модель, напротив, основывается на принципах устойчивости, участия граждан и социальной справедливости. Внимание уделяется не только технологическим инновациям, но и их общественным последствиям, что делает европейский подход более чувствительным к вопросам приватности, равенства доступа и экологического баланса.

Арабское видение цифровой трансформации

Существенно иным видится данный вопрос в работах арабских исследователей. Технологический суверенитет в арабском дискурсе – это, прежде всего, компонент национального суверенитета в условиях уязвимости перед внешним цифровым влиянием. Цифровая зависимость от транснациональных ИТ-компаний, прежде всего западных, рассматривается как угроза политической стабильности, культурной идентичности и экономической автономии. В этой связи важным этапом стало переосмысление подходов к цифровой безопасности после событий 2013 г. Несмотря на то что разоблачения Сноудена не вызвали в арабском мире массового общественного резонанса – в силу привычки к высокому уровню государственного контроля, – Саудовская Аравия и ОАЭ восприняли их как сигнал к действию, в результате чего еще больше увеличилось финансирование проектов в сфере кибербезопасность и формирования собственных цифровых платформ. Таким образом, стратегия цифрового суверенитета в регионе формировалась не как ответ на общественное давление, а как часть государственной технологической повестки и инструмент укрепления суверенитета в условиях глобальной конкуренции.

Концепция умного города в арабской интерпретации носит отчетливо культурно-специфичный характер. В отличие от западного подхода, арабская модель исходит из необходимости адаптации цифровых решений к локальным реалиям – будь то климатическим, социальным, религиозным или культурным. Здесь технологичность подчинена задачам устойчивости, культурной идентичности и национальной безопасности. Умный город должен не только обеспечивать комфортную среду проживания, но и выступать как носитель локальных ценностей. Такие проекты, как NEOM (КСА) и Masdar (ОАЭ), преподносятся как города будущего, где цифровые технологии служат государственной стратегии, социальной стабильности и международному престижу. В отличие от копирования западных шаблонов, арабская модель выстраивает собственную философию городского развития, интегрируя исламские принципы, государственный прагматизм и глобальные амбиции.

Перспективы региональной диверсификации цифрового пространства

Так, наблюдается отчетливое расхождение в трактовке базовых понятий цифрового развития. Если западный подход исходит из идеалов цифровой демократии, прозрачности и инклюзивности, то арабский – из необходимости защиты суверенитета, усиления государственного контроля и технологической мобилизации. Это отражает фундаментальные различия в отношениях между государством, обществом и технологиями: для Европы и США важна защита частной автономии и децентрализация цифровой власти, тогда как для стран Ближнего Востока приоритетом является централизация, контроль и устойчивость перед внешним давлением.

В долгосрочной перспективе эти различия, вероятно, будут усиливаться, формируя конкурентные модели цифрового мира. Возникают предпосылки для дальнейшей фрагментации глобального киберпространства, где каждое государство или регион будет стремиться выстроить собственную цифровую экосистему, соответствующую его культурным, политическим и экономическим особенностям. Универсальные модели цифровой трансформации оказываются ограниченными в применении, что подчеркивает значимость адаптации стратегий к конкретным культурным, политическим и экономическим условиям. Гибкость подходов и их культурная релевантность все чаще рассматриваются как ключевые факторы устойчивости и цифровой самостоятельности в условиях глобальной технологической конкуренции.

Автор: Сабитова Далила Рамильевна, стажер-исследователь Научно-учебной лаборатории исследований современного Ирана